Вместе с Джорджем Джонсом мне удалось пересечь Южный остров и посетить загадочный Хоки-Тика, где возобновил после зимовки свое преподавание в школе Тревор — учитель с зелеными глазами. Поездка эта оказалась очень поучительной.

Мы выехали рано утром из города Крайстчерч и отправились в глубь страны. Очень скоро равнинная дорога, проходящая через возделанные поля пшеницы, сменилась зелеными холмами, разделенными проволочными загородками на небольшие квадратики, во многих из которых паслись овцы и коровы. Чем дальше мы отдалялись от города, тем красочнее была дорога и тем гуще становились заросли кустов дрока по обочинам, покрытые яркими желтыми цветами. Этого дрока так много сейчас вдоль дорог на южном берегу Крыма.

— Как красивы эти заросли, — сказал я. И тут же почувствовал, что совершил ошибку

— Красивы? — вспыхнул Джордж — Поменьше бы такой красоты. Совсем недавно какой-то негодяй привез это растение сюда из Англии. Тоже считал, что нам не хватает красоты. И вот результат. Вся страна зарастает сейчас этими ужасными растениями, которые не может есть овца. Их вырубают, выжигают, травят, но пока ничего не помогает.

Джордж долго потом сопел, обиженный за Новую Зеландию, с которой Европа сыграла такую злую шутку. А я уже лез в новую ловушку. Время от времени мы проезжали мимо больших, чувствовалось, очень мелких озер, похожих у берегов на болота. Середины этих озер были темными от стай каких-то черных птиц, и я поинтересовался, что это за птицы и почему они не подплывают к берегам.

— Как? Ты и этого не знаешь? Это еще один бич страны. Черные лебеди. Их здесь тоже слишком много, и вред они приносят такой, что охота на них разрешается круглый год. Вот они и сидят на серединах озер

Машина вильнула. Это водитель сделал резкий поворот рулем и проехал по кошке, сбитой, по-видимому, предыдущей машиной. Я внутренне вздрогнул, но промолчал. А пейзаж опять начал меняться. .Появлялось все больше деревьев. Горы стали выше, речушки, которые мы переезжали, стали быстрее. Снова встретилась сбитая кошка, и опять Джордж рывком изменил курс машины так, что мы переехали ее. Теперь я успел разглядеть пушистый и толстый хвост. На нем отчетливо видны были темные коричневые поперечные полосы. И тут я снова не удержался и спросил. В глазах Джорджа блеснул жесткий, стальной огонек:

— Зачем я их давлю? Да их сто раз раздавить не жалко. Ведь это же опоссумы...

И, видя, что я все еще не понимаю, начал терпеливо и подробно, как маленькому, разъяснять:

— Опоссумов завезли сюда тоже. Маленький зверек, лазает по деревьям, ест листья, неприхотлив, мех хороший. Ему понравились наши деревья,

особенно верхушки их. Но там, где живет много опоссумов, уже нельзя получить хорошей древесины. Леса просто гибнут. Страна несет огромные убытки. Опоссумов ловят, травят, но меньше их от этого не становится. Да что деревья — они нам всю энергетику, всю связь испортили. Они даже на верхушки телеграфных столбов забираются. Любимое их развлечение — качаться на проводах, да так, чтобы передними лапами держаться за один провод, а отталкиваться от другого. Сколько обрывов, сколько коротких замыканий. Ничего не помогает, чего только не делаем... — Он безнадежно махнул рукой. Я взглянул на один из столбов, мимо которых мы проезжали. И вдруг я понял, почему столбы выглядели странновато. Снизу они метра на три-четыре были обиты кровельным железом, чтобы хоть как-то затруднить опоссумам лазание по столбам.

Когда мы достигли перевала и начали спускаться на другую сторону острова, сразу пошел дождь, и шел этот очень теплый дождь все время, пока мы были на западной части острова. Полные влаги тучи, которые подходят к острову с запада и юга, выливаются именно здесь. Климат этой части острова не только дождливый, но и очень теплый. Появились огромные папоротникообразные пальмы. Все стало выглядеть, как картинка из учебника под названием «Лес в каменноугольном периоде».

Хоки-Тика располагалась на сравнительно ровном зеленом склоне холма вблизи от моря, среди до сих пор не заросших песчаных отвалов заброшенных карьеров, в которых добывался золотой песок. От золотой лихорадки осталась лишь ржавая драга, одиноко мокнущая под дождем.

Нас встретил Тревор и вся его семья: жена и куча ребятишек, не сводивших глаз с живого русского. Мы пообедали и тронулись в обратный путь. Когда добрались до перевала, наступила уже ночь. И стало ясно, что опоссумов здесь действительно много. Все время из темноты на нас сверкали необычным фиолетовым огнем глаза зверьков, в которых отражался свет фар. Опоссумы — ночные животные, и теперь мы часто видели их перебегающими шоссе, и Джордж снова вилял, чтобы ударить их своей машиной. Некоторых кто-то уже посбивал только что перед нами. Они лежали, еще не расплюснутые последующими машинами, и их открытые мертвые глаза жутко сияли незнакомым фиолетовым светом в лучах наших фар.