Горячая вода наконец протаяла ледник 8 скважину норвежцы опустили гирлянду термометров и измерители скоростей течений. Предполагалось, что приборы будут передавать информацию на поверхность весь последующий год. Но вскоре выяснилось, что из-за какой-то поломки при спуске сигналы приборов невозможно расшифровать. Следующая скважина, как и предполагалось по плану, была протаяна для спуска нашей штанги и «зонтика» с ультразвуковыми датчиками. Несмотря на то что все было проверено и перепроверено, мы сильно волновались. А вдруг аппарат застрянет в скважине? Много чего могло не сработать. Но спуск прошел нормально, и ультразвуковые датчики, смотрящие в горизонтальных направлениях, четко показали момент выхода штанги под ледник. Дрожащими руками Виктор нажал кнопку сброса чехла «зонтика» — стальной трубы, надетой на сложенные вдоль штанги «спицы». Прошло несколько секунд — и дружный всплеск сигналов от всех датчиков на экране осциллографа известил, что чехол сошел. И мы представили, как он, кувыркаясь, опускается сейчас на дно моря. Светящиеся на экранах зигзаги устойчивых отражений — сигналов от дна ледника — дали первую информацию о дне ледника Росса. Поверхность его, по-видимому, шероховата и не имеет больших впадин и выступов.

Виктор чуть не плакал от радости. Теперь оставалось только следить за тем, как изменяется во времени расстояние от дна ледника до неподвижных спиц «зонтика».

Мы были готовы начать главную часть работ этого сезона — извлечение керна по всей толще ледника. А для этого надо было установить и смонтировать наш буровой аппарат.

В фанерном полу прозрачной палатки, которую все называли «футбольный зал» из-за того, что в ней раньше стоял большой стол для настольного футбола, мы вырезали отверстие и над ним установили мачту бура Рядом привинтили к деревянной раме лебедку. Подъем бурового снаряда из скважины осуществлялся электромотором, соединенным с барабаном системой мотоциклетных шестеренок и цепей. Сооружение получилось легким и достаточно прочным.

Буровой снаряд — предмет особой нашей гордости — представлял собой трехметровую трубу из нержавеющей стали, которая, собственно, и проникала в лед. В нижней ее части помещалась электронагревательная спираль, она протаивала во льду кольцевое отверстие, так, что в середине оказывался нетронутым столбик льда диаметром восемь сантиметров — керн. Под действием собственного веса труба погружалась в лед, и керн входил внутрь нее. Когда керн заполнял трубу, мы включали лебедку, поднимали снаряд на поверхность и извлекали из него керн. Перед тем как опустить снаряд в скважину, его заправляли смесью спирта с водой. При бурении керн входил в трубу и вытеснял из нее смесь в скважину. Это-то и спасало нас от главной опасности — замерзания талой воды.

Юра и Виктор сноровисто установили в нашей палатке пустые бочки под спиртовой раствор, сколотили деревянный лоток для будущего керна. 1 декабря 1978 года торжественно был включен ток, и при всем народе труба стала медленно погружаться в снег.

Первые метров тридцать снаряд шел через снег и фирн, керн был насквозь пропитан спиртом. Глубже пошел лед, и у нас появилась приятная забота — осматривать, описывать и упаковывать керн. Неожиданно труба бура стала продвигаться с трудом. Это значило, что диаметр скважины почему-то уменьшился. Пришлось увеличить концентрацию подаваемого на дно скважины раствора спирта, но нас ожидали новые неприятности. За ночь, когда бурение было приостановлено, в скважине образовались кристаллы льда, и спирто-водная смесь в ней стала походить на манную кашу, сначала очень жидкую, а потом все более густую. Наконец эта каша стала такой густой, что однажды утром нам потребовалось почти два часа, чтобы бур, включенный на полную мощность, прошел до дна скважины. Решили дальше не искушать судьбу и бурить без перерывов на ночь до конца.

Руководителем дневной бригады стал Юра Райковский, в помощь ему Джон Клаух выделил двух американцев — огромного бородатого Имантса Вирчнекса и черноглазую девушку Мэгги Вольф.

Конечно, певунья Мэгги не могла сравниться в физической силе с мужчинами, но она внесла в наш «футбольный зал» тот уют, который умеют создавать только женщины.

Ночной сменой взялся руководить Виктор Загороднов. У него тоже был помощник — студент четвертого курса медицинского факультета из Монреаля канадец Улдис Аудер. Его Джон нанял на «Джей-Найн» в качестве лаборанта, так как он при необходимости мог оказать первую помощь и не требовал таких денег, как настоящий врач. Вторым же помощником был Билл Рейдан — молодой профессиональный менеджер. Он работал в Проекте как организатор доставки грузов в «Джей-Найн» и должен был взять на себя заботу об эвакуации станции по окончании сезона. К нам его Джон приставил для того, чтобы Билл научился тонкостям работы «русским буром»

Несмотря на такое, казалось бы, большое число людей, занятых в бурении, к концу двенадцатичасовой вахты все буквально валились с ног. Юра и Виктор колдовали над бочками со спиртом и водой, подбирая нужную концентрацию, стояли за рычагами, поднимали и спускали бур и делали еще многое другое, что должно было обеспечить бурение. Но главное, я умолял всех не спускать глаз с электрических лампочек, которые были практически не видны в залитой солнцем палатке. Эти лампочки, дублированные звуковым сигналом и стрелками ампер- и вольтметров, должны были погаснуть, если вдруг прекратится подача электроэнергии или перегорит бур. В этом случае надо было немедленно поднять бур хотя бы на полметра от дна скважины, чтобы он попал в спирто-водный раствор и тем самым был спасен от вмерзания.

Итак, оператор всматривался в лампочки, натянутый трос и неподвижные стрелки приборов, а я с буровыми помощниками раскладывал на стеллаже, измерял и описывал керн, вырезал из него необходимые образцы для анализов. После этого мы упаковывали его в пластик и укладывали в двухметровые цилиндрические пеналы из толстого, оклеенного сверху серебристой фольгой картона, а пеналы эти помещали в большие плоские фанерные ящики по пять штук, засыпая асе пустоты снегом, заколачивали ящики и складывали их в автомобильный рефрижератор, который американцы, не доверяя антарктическому холоду, завезли в лагерь «Джей-Найн».

Мы прошли немногим более половины толщи ледника, когда выяснилось, что спирта хватит еще лишь на шестьдесят метров. Мы сообщили об этом в Вашингтон, в Национальный научный фонд. Наши помощники, да и мы приуныли, но вдруг из Вашингтона пришла телеграмма: «Игорь, бури не останавливаясь, мы все здесь болеем за тебя...» И все поняли, что теперь уже очень большие начальники заняты поисками недостающего спирта.

И вот, когда спирта оставалось еще на несколько часов бурения, из Мак-Мёрдо — как всегда, ночью — прилетел четырехмоторный самолет. На борту у него был срочный груз, две двухсотлитровые бочки чистейшего спирта. Так день и ночь, без остановок, мы бурили вплоть до 13 декабря. Керн все время шел почти одинаковый — однообразный, пористый, без каких-либо прослоек, явно ледникового происхождения.