В Полярном очень много туристов. Отовсюду. Шипящий и всем недовольный Главный Инженер (не знаю чего, это вроде как имя собственное), к которому все обращались за помощью по заброске, человек довольно странный, коль не может извлечь выгоду из постоянного спроса. Это упорное нежелание подчиниться голосу здравого смысла напомнило мне и пансионаты на берегу Иткуля, и гостиницу в Кытлыме. Отсутствие предприимчивости я наблюдаю повсеместно, например, у самого себя... Тридцать четыре года. Ни респектабельности, ни достатка, ни солидности. Жил «по совести», как воспитывали. А спекулянты вышли из тени и стали богатыми и уважаемыми людьми, претендующими на роль спасителей Отечества. Я их не осуждаю, что поделаешь, воспитание мое быть может, основано не на здравом смысле.

Уфимцы совместно с группой Володи Гольцева, сопровождающей фотографа Женю Савенко, разгрузили вагон продуктов и достигли договоренности об отправке их автомобилями довольно далеко вверх по долине Большой Пайпудыны.

Мы, тем временем, спим и отъедаемся на последней дневке на высоком берегу Соби. Неприятных последствий нет, хотя пища и плещется где-то у самого горла.

20 июля позавтракали в столовой поселка Полярный. Остатки тортов, галет, соков отдали детям из Харькова, которые приехали сюда «за камнями» под руководством симпатичной дамы, надоедавшей нам вчера вечером по поводу разработки для них оптимального маршрута.

До обеда шлось бодро. Было ощущение, что поход только начинается и ничего предыдущего не было. Частично эта иллюзия поддерживалась неожиданной переменой ландшафта, хотя, скорее, его возвращением. Пронизанная солнцем долина Пайпудыны напомнила верховье Торговой и словно отбросила нас на месяц назад. То же лиственничное редколесье, те же береговые галечные отмели, те же горы по бортам долины. А я уже думал, что впереди голая тундра. Севернее Соби горы разбегаются веером хребтов, и в защищенных от ветра долинах климат менее суров, чем в районе Хордъюса и Пайера, где горы, вытянутые одной узкой цепью, отданы на растерзание всем стихиям.

На исходе дня пейзаж ухудшился — горы расступились, появились какие-то убогие строения, вышки, балки, цистерны, кучи мусора и прочие гадости цивилизации.

Поражает обжитость Полярного Урала. По дороге туда-сюда снуют грузовики, бензовозы, вездеходы. Аж до Щучьих озер можно проехать по дорогам.

Кругом народ — кто работает, кто катается по тундре, кто удит рыбу. Откуда тут взялись люди? Хотя удобный путь по Соби через Урал был известен русским еще в XVI в., но главная историческая «заслуга» в заселении Полярного Урала принадлежит И. Сталину, запустившему в эти суровые края щупальца гулаговского спрута. Начались освоение, добыча, производство... Лагерей давно нет, а часть людей так и прикипела к этим по-своему прекрасным местам.

Каждый день идем больше 30 км с высокой скоростью. Раньше бы сказали — не поверил. А теперь даже и не устаю вовсе. Еды в два с половиной раза больше, чем на многострадальном предыдущем участке маршрута.

Тяжелые тучи низко висят над головами путников, покрывая вершины, едва превышающие пятьсот метров над уровнем моря. Полярный Урал, хотя здесь и полно туристов, мне пока не приглянулся. Конечно, влияют тучи, но стараюсь быть объективным.

В обед пошел дождь. Я задремал. Сплю «на ходу». Меня разбудили капли дождя, барабанящие прямо по лицу. До того как пошел дождь была видна вершина Харнаурдыкев. Большая часть склонов горы покрыта снегом. Был виден весь путь подъема. Теперь тучи затянули вершину.

Идти неохота вообще, а на гору, так просто невмоготу. На кой черт подниматься в туман? Это было и на Клера, и на Пайере.

— Чудес не бывает, — говорит Андрюха, а сам собирается наверх.

Иду ради Лени Полянского, руководителя последнего пешеходного отрезка экспедиции, ради его оформленного похода четвертой категории сложности, хотя нет, иду ради него лично. Он хочет. Вешаю на левое плечо фотоаппарат. Теперь во мне стало побольше весу, авось не унесет ветром. Решаем подняться по узкому кулуару, а затем, с вычисленным по карте с учетом магнитного склонения азимутом порядка 315 градусов, просто набирать высоту в привычной нам мгле. За нами шел Феллини, снимал как мы исчезаем в облаке, а потом отстал.

Кулуар кончился. Дунул ветер. Я поверил в счастливые чудеса детских сказок, в которых добрый волшебник по желанию молодцев разгоняет облака. Туман поднялся. По сплошному снегу поднимаемся на верхнее плато, очень напоминающее вершину Лемваиза. Увидели тур. Там уйма всяких записок, есть и от Володи Гольцева, он поднялся со своей командой двумя днями раньше. Молодцы. Мелькнула мысль, что они поднялись вчетвером в полном составе, тогда как основная группа смогла выставить уже только трех своих представителей.

Подошел к западному обрыву плато. Вот откуда открывается вид, ставящий под сомнение мои поспешные выводы о непривлекательности Полярного Урала. Озера, петляющие между ними нити ручьев, остроконечные горы, отвесы, скалы, ледники. Я потрясен, оценки района от одного единственного пейзажа, обрамленного бегущими облаками, меняются на противоположные.

Великолепны мощные обрывы над ледником ИГАН, (Института Географии Академии Наук), одним из самых крупных на Урале. Интересен и сам ледник. Исключительно красива вершина-игла, занимающая промежуточное место между горой Харнаурдыкев и озером Большой Хадытаеганлор, — острый пик, формирующий левый борт ледника. Из ледника вытекает ручей, бурлящий мощным потоком зеленой воды. На полпути к озеру ручей образует огромный водопад, крупнейший на Урале. Несколько десятиметровых каскадов громовыми раскатами потрясают узкое ущелье.

Мы спускались к берегу Хадыты поздним вечером. Солнце протыкало нас своими последними лучами, скрываясь в пушистом тумане, сползающем по дну боковой долины. Впереди виднелись палатки. Ближний к нам лагерь гудел, словно школьная перемена. Это были только начинающие свое путешествие туристы с детьми. В стороне — резко выраженная противоположность — наш бивак, пустынный, как вокзальный перрон провинциального городка после ухода поезда.

Все темы для разговоров (от изысканных блюд до планов на будущее) исчерпаны, красота уже не воспринимается, поскольку ею до отказа наполнена губка впечатлений, и даже любимый вечерний преферанс, похоже, приелся. Немая палатка перечитывает замусоленный журнал, пишет дневник, спит.

Эти усталые люди — мои друзья. Кто-то из них вызвал мое восхищение, кто-то заставил разочароваться. Великолепен Кулинар, Леня Полянский. Как не вспомнить его решение возглавить спасотряд по эвакуации Володи Шадрина, разом разрубившее узел внезапно возникших проблем? Как хладнокровен, рассудителен и спокоен он всегда. Я хочу быть на него похожим. Крот, Серега Разборов, самый опытный путешественник, был не заметен дней 70, а потом вспыхнул и напомнил о себе в те дни, когда для других путешествие превратилось в ненавистную работу. Приятно изумил 21-летний Фредди, Сережа Ткач из кубанского городка Горячий Ключ, самый молодой в составе основной группы.

На озере Хадытаеганлор мы познакомились с известным фотографом-путешественником Д.А. Луговьером. Он засыпал нас вопросами, и лишь на один: «Как относится к идее экспедиции Центральный Совет?», я не смог ответить. Фотомастер решил даже запечатлеть нас и просил разбудить его утром, если не будет дождя.