У меня с детства обостренное чувство противоречия. Кажется, оно впервые нашло положительное применение. Когда у всех пессимистическое настроение и все представляется в темном цвете, я завожусь и начинаю выискивать положительные моменты в холоде, голоде, дожде и усталости. Сегодня, наоборот. Сегодня у всех эйфория после бодрых дообеденных переходов. Я же неожиданно для самого себя начал твердить, что маловато прошли, невысоко поднялись и не все уж столь расчудесно. Вроде слегка удалось спустить всех с небес на землю.

Долина ручья Ыджыдъёльвож (странноватое название, так как и «ель» и «вож» переводятся с коми как «ручей») необычно широка и несравненно проходимее всех виденных нами ранее долин.

На первом переходе встретили свежее костровище и висящие на перекладине «фонарики» (разновидность гетр, надеваемых поверх обуви) кого-то из краснодарцев. Между прочим, я вчера, когда отдыхал на косе, обратил внимание на то, что наш дым стелется очень уж далеко вверх по долине. А не был ли это дым кубанского костра? Но, тогда не ночью же они ушли?

Есть смысл придерживаться тех мест, где на картах сорокалетней давности нанесены тропы, потому что, скорее всего, они были проложены по наиболее легкопроходимым долинам.

Самая южная вершина хребта Маньхамбо покрыта редколесьем. Следующая — травянистый холм. Деревянная вышка на вершине. Восточное — небольшой скальный выход. Повышенный уровень радиации — 32 мкр/час. Крот бережно взял травинки и уложил их в полиэтиленовый мешочек.

Впереди по ходу трапецевидная вершина, от которой на восток отходит лысовато-осыпной хребтик со снежничками. На верху горы очередная деревянная тренога. Забрались к ней, хотя рациональнее было бы обойти гору слева по ходу. На спуске натыкаемся на фантастическое место для ночевки — идеальная плоская площадка, окруженная островками гнутых елочек и с ручейком, бегущим из большого снежника. И никаких комаров! Отличное место для празднования дня рождения Лени Полянского.

За ужином ведутся беспрерывные разговоры о том, что каждый будет делать после сплава по Щугеру. Сегодня мне кажется, что супруги Колесниковы, Миша-сан, Вова Романенко и Владимир Иванович улетают с метеостанции вертолетом. Вторая, но не менее важная для обсуждения тема—гастрономическая—что из продуктов завезут нам на Щугер?

Западнее Маньхамбо с юга на север вытянулся мощный хребет Листовка-Ель. Если бы он был повыше или стоял посевернее, то на нем в изобилии были бы ледники. Наиболее изрезана северная часть хребта, грозно выглядит крутой кар. Но, вероятно, еще суровее, стеной выглядит хребет из долины Илыча.

За следующей вершинкой возвышается гора, стоящая поперек нашего пути. Постепенно выяснилось, что вершина ее — большое плоское плато округлой в плане формы. Здесь немного отклонились к востоку. Это был последний по плану дообеденный переход, но если в его начале то тут, то там попадались и дрова и вода, то к концу — они, как назло, исчезли.

Пришлось идти пятый переход, почти полный, и спускаться с этого плато. В средней части хребет Маньхамбо не столь легко проходим, как в южной. Здесь много мягкого, хватающего за ноги мха, подобного тому, что пледом накрывал Маньпупунёр.

Хлынул дождь, потом гроза с градом. Укрывались вначале посреди камней в неглубокой седловине. Пока шел дождь увлеклись спелеологией. Кругом много небольших пещерок. В одной из них кого-то съели — груда костей и шерсти, в другой — подземное озерко площадью до десяти квадратных метров. Да, еще в сторону ведет таинственный ход, наполненный водой. Довольно глубоко.

Наконец, перебрались под огромную наклонную плиту, грунт под которой уже тысячелетиями не знавал влаги. Холодно... Но чем прекрасны горы, так это своей изменчивостью. Не проходит и пяти минут, как дождь сменяется жарким солнцем. Начинается интенсивное испарение. Последний обрывок тучи пролетает мимо нас и скрывается в долине.

— Красота, фантастика, — говорит Володя Романенко, — надо снимать, надо снимать... Но не снимает — ждет еще более эффектных кадров — осталось всего десять метров пленки.

Более опытные, чем супруги, дежурные уже приготовили бы обед. Они сначала пережидали дождь, теперь затруднения с мокрыми дровами. Времени уже три часа, а конца обеда не видно. А Саня планировал после обеда еще 4 перехода. Когда же встанем на ночевку?

Сегодня много еды в честь дня рождения нашего Кулинара. На завтрак, несмотря на кажущийся голод, давясь ел какую-то удивительно мерзкую смесь каш. До этого был вкусный сладкий холодный рисовый пудинг. После третьего перехода баловались самодельным сыром. Очень вкусно!

Заметил, что на привалах сегодня почему-то излишне много споров на совершенно пустые темы, причем споров с пеной, к счастью, пока лишь из уголков ртов. Любопытно знать какие темы? Пожалуйста, сегодня обсуждался вопрос, к какому социальному классу или прослойке относятся профессиональные путешественники, а затем более широко — существуют ли классы вообще.

Да простят меня ньюйоркцы, возвышенность южнее горы Сянькихусап больше всего напоминает Манхеттен, после третьей мировой войны — над обширными руинами возвышаются отдельные плоские плиты, торчащие перпендикулярно поверхности земли — немногочисленные уцелевшие небоскребы. Весь Манхеттен своими каменными изваяниями чем-то сродни Торрепорреизу.

Сянькихусап — самая крутая гора на Маньхамбо, она последняя в хребте. К безымянному плато, над которым возвышается невысокий холм Хомсейсори, ведет очень крутой спуск. Перепад высот не более 1 50 м, но сырые валуны, кое-как лежащие на склоне, и скользкие снежники препятствуют быстрому спуску. Восточный склон ведет к живописному ручью, весь правый борт которого забит снегом, снег лежит толстым слоем и в густом хвойном лесу.

— Медведь, медведь! — закричал Фредди, указывая пальцем вниз по склону.

Холеный, с лоснящейся шкурой хозяин Маньхамбо степенно убегал от нас к лесу.