Утром солнечно, но очень холодно. Завтрак подают прямо в постель. Кое-как собираемся и выходим полдевятого, на час позже обычного. Надеваем на себя все, что имеется, и начинаем скатываться по снежникам в долину Тыкотловой.

Между прочим, долина вполне приветлива, в конце перехода уже изнемогаем от жары. Теперь мы раздеваемся, умываемся, чистим зубы.

В долине дивное количество грибов. Собираем их поначалу без разбора. Все переходы до обеда меня мучают мешки с грибами, привязанные к рюкзаку. Весят они килограммов пять и болтаются в такт каждому шагу. Это действует на нервы. Больше не понесу, тем более грибы здесь на каждом шагу.

На обеде, мне кажется, Леня сэкономил массу продуктов. Был омлет с грибами, грибы в «сметане», грибы жареные, грибы припущенные, просто грибы, грибы, грибы... Меня хватило на две миски с верхом, после чего я «откололся».

Восточные склоны, несмотря на пасмурную погоду, по-прежнему более приветливы; здесь нет таких пронизывающих ветров, ближе лес, к горам начала возвращаться красота, утраченная ими севернее Народной.

Да, главное — Крот секунд за десять починил мой фотоаппарат! Поковырялся в шторках ножом, чего-то поддел, и он заработал.

После грибного обжорства в обед почти четыре полных перехода шли глухим пригожим лесом. Снова грибы, грибы, грибы. Вначале они вызывали отвращение, потом все же решили брать, но только белые. Таких красивых грибов я раньше никогда не видел. Хотя нет, видел на картинках в детских книжках, но всегда считал, что в действительности таких крупных, пухлых и румяных грибов не бывает. Вот бы сюда детишек, тех, что радуются каждой червивой сыроежке в пригородном лесопарке!

Перед речкой Петравож обширная заболоченная луговина, усыпанная белыми пушистыми цветочками. Издали я принял ее за снежник, лежащий на солнцепеке. Потом пошел исключительно ухабистый рельеф, поросший высокой травой и густыми зарослями карликовой березки. Из-за них не видно куда ставить ногу. За десяток минут рухнули по пять раз: то яма по пояс, да еще с водой, то острый камень, торчащий на уровне колена.

— Квист, тяжело, отпусти меня домой, — полушутя сказал Рафинад.

Я отпустил, но он не пошел.

Обосновались в неожиданно живописной, прижатой левым бортом вплотную к скалистым горам, долине Петравож. Напротив нас высокие прижимы, а у нас — мягкая полянка со мхом. В настоящем густом лесу ночуем последний раз. Кругом покрытые зеленью сопки, почему-то напоминающие долину реки Чепси возле Фанагорийской на совсем далеком Западном Кавказе.

Дождь вел себя по-джентельменски: дразнил весь день, но дал поставить палатку, поужинать и забраться в сыроватые по его же инициативе спальники.

Рядом с нашим лагерем на дереве варварская надпись: «Мальцев 90». В конце первого перехода пересекли Петравож. При этом из-за потертости на сгибе голенища набрал полный сапог воды. Заклеивал его экстренным методом — намазал резиновый клей, дал ему чуть-чуть подсохнуть и налепил снаружи лейкопластырь. Полдня он выдержал, несмотря на кусты, заросли, броды.

Общая усталость начинает сказываться. Я стал мерзнуть даже при плюс 10 градусах. С удовольствием иду в перчатках. Первые три перехода прямо летел на крыльях, потом внезапно «сел» и два последних откровенно дотягивал до обеда.

Идти первым никто не хочет. Даже забавно. Все взгромоздили на себя рюкзаки и стоят, ждут чего-то. Первому принадлежит максимум влаги с кустов и деревьев, вся паутина и какая-никакая ответственность за выбор пути. Первый не может включить «автопилот». Чаще всего первыми трогаются Серега Симаков или Андрей Зорин. К сожалению, лидерство второго зачастую бессмысленно для Других. Андрюха включает такую скорость, что все отстают и второй оказывается фактически вторым «первым», поскольку он не в силах детально повторить путь Андрея.

Андрей Зорин несомненно самый физически сильный участник экспедиции. Неспособность идти медленно, пожалуй, единственный его недостаток. Это раздражает других. Действительно, идешь в гору и пыхтишь, вдруг мимо проносится Андрюха с такой скоростью, что ты вроде бы даже и не идешь. А то, как сегодня — вдруг исчез, а потом появился стоящим метрах в двухстах впереди.

Мы стали более раздражительны и более чувствительны к погоде. Хмурая погода — мы мрачно сидим и молчим на привалах. Чуть появляется солнце — оживление, шутки, смех.

На перекусах появилось новое блюдо — пастила. Это — жуткая кислятина, набивающая оскомину. Кубанские бабушки, у которых «затарился этим харчем» Сережа Ткач и делающие на нем «обалденные бабки», могли бы класть побольше сахара.