Утомлённые салатом и копчёностями, подруги наши скоро задремали, и мы с капитаном отползли от салфетки в сторонку и, прячась за кустами челесты, постепенно ретировались.

- Послушайте, кэп, - сказал я, - там, за скалами, живёт женщина с шестью грудями. Таким первопроходцам, как мы с вами, даже неловко пройти мимо этого феномена. Надо бы вернуться, посмотреть, в чём там дело.

- А ног-то у неё сколько? - спросил Суер.

- Вроде бы две.

- Ну ладно, давай поглядим на неё хоть с полчасика. Обогнув скалы, которые в основном состояли из обломков моржового глаза, мы вышли на берег лимонного лимана.

В лучах заката к нам спиной сидела на берегу голая женщина.

- Добрый вечер, мэм! - покашлял у неё за спиной Суер.

- Добрый вечер, сэр, - ответила женщина, не оборачиваясь.

- Ну что? - шепнул Суер. - Что ты скажешь?

- Пока ничего не могу сказать. Не пойму, сколько у неё грудей. Не зайти ли сбоку?

- Неудобно, - шептал капитан, - сама повернётся.

- А вообще-то приятный вечер, мэм, - галантно продолжал сэр Суер-Выер. - Не хотите ли развлечься? Выпить шерри или сыграть партию в серсо?

- Мне недосуг, - ответила женщина.

- Ну хоть повернитесь к нам, - предложил капитан.

- А это зачем? Вы что, хотите посчитать, сколько у меня грудей?

- О что вы, мэм, мы люди благовоспитанные...

- А если не хотите считать, что же мне поворачиваться? Суер растерялся.

- Чёрт возьми, - шепнул он, - сидит как монумент. По количеству спины, там действительно должно быть полно грудей. Шесть уместится точно.

Я всё вытягивал шею, чтоб посчитать, но ничего не получалось.

- Ничего не вижу, сэр, - шептал я. - Не то что шести, и двух-то не видать.

Женщина смотрела в океан. Полированного тёплого мрамора были её плавные плечи, крутые локти и плотная спина.

Тяжёлые волосы, ниспадающие на квадраты лопаток, не дрогнули под порывами ветерка.

Ствол позвоночника был прям, как пальма.

- Хорошо сидит, - шепнул Суер. - Мощно!.. Но страшно подумать, что будет дальше?! А вдруг обернётся, и придётся считать груди!.. Кошмар!

- Ничего страшного, сэр, - потихоньку успокаивал я капитана. - Шесть - это не так уж много.

- Госпожа Гортензия! - сказал Суер. - Мы много слышали о вас и по глупости захотели посмотреть. Простите, мы не хотели вас обидеть.

Гортензия медленно повернула голову вправо, и стал виден её медный профиль.

- Я - привыкла, - внятно сказала она.

- Извините, мэм. К чему вы привыкли, не понимаю?

- Сижу здесь с шестью грудями, а всякие идиоты за спиной ходят.

И она снова отвернулась к пространству океана.

Мы с капитаном совершенно поникли.

Выбравшись из бездны наслаждений, мы пока соображали туго и не могли осознать сразу той силы и вечности, которая сидела к нам спиной. Мы-то думали, что шесть грудей - это так просто - тяп-ляп! - можно выпить шерри, хохотать и тунеядствовать, а тут - литая бронза, скала, гранит, монумент, гора, вселенная.

- Я бы повернулась к вам, - сказала вдруг Гортензия, - но мне не хочется менять позу. Вы понимаете? Некоторые люди, имеющие позу, охотно её меняют, а с потерей позы теряют и лицо.

- Госпожа, - сказал Суер, - поза есть поза. Но важна суть дела. Позвольте один вопрос. Вот вы имеете шесть грудей, но на всё это богатство имеется хоть один младенец?

Гортензия повернула голову влево, и тут профиль оказался платиновым.

- Сээээр, - сказала она, - а вы можете представить себе младенца, вскормленного шестью грудями?

- Нет, - чистосердечно признался капитан.

- А между тем такой младенец имеется.

- О Боже! Вскормленный шестью грудями! Какой ужас! Невиданный богатырь! Как его имя?

- Ю.

- Ю?

- Ю.

- Всего одна буква! Ю! Какого же он пола?

- Уважаемый сэр, - внимательно сказала госпожа, - подумайтека, какого рода буква "Ю"?

- Женского, - немедленно ответил Суер.

- А мне кажется, мужского, - встрял наконец я.

- Почему же это? - раздражённо спросил Суер. - Всем ясно, что все гласные - женского рода, а согласные - мужского.

- Извините, сэр, конечно, вы - капитан, вам виднее, но я придерживаюсь совсем другого мнения. Я не стану сейчас толковать о согласных, это, в сущности, должно быть многотомное исследование, но насчёт гласных позвольте высказаться немедленно. Так вот я считаю, что каждая гласная имеет свой род:

А - женского рода,

О - среднего,

Е - женского,

Ё - среднего,

И - женского,

Й - мужского,

Ы - среднего, сильно склоняющегося к мужскому,

У - женского с намёком на средний,

Э - среднего,

Ю - мужского и

Я - женского.

- Всё это высказано убедительно, - сказал Суер-Выер, - но и как-то странно. Похоже или на белиберду, или на научное открытие, правда, подсознательное. Но насчёт буквы, или, верней, звука "Ю" я совершенно не согласен. "Ю" - как нежно, как женственно звучит.

- Нежно, возможно, - завёлся вдруг я, - но ведь и мужественное может звучать нежно, чёрт подери! А что вы все привыкли - "Бэ" да "Вэ", "Гэ" да "Дэ". Ю - это сказано. Даже рисунок, даже написание буквы "Ю" выглядит чрезвычайно мужественно. Там ведь есть палка и кружочек, причём они соединены чёрточкой.

- Ну и что?

- Да как же так, сэр? Палка и кружочек, вы вдумайтесь! Палка и кружочек, да ещё они соединены чёрточкой! Это же целый мир, сэр! Это вселенная, это намёк на продолжение рода и вечность всего сущего!

Гортензия неожиданно засмеялась.

- Вы недалеки от истины, - сказала она, - но всё равно истина вам никогда не откроется. Вы ещё много откроете островов, ведь, в сущности, каждый шаг - открытие острова, а толку не будет. Возможно, вы и доплывёте до Острова Истины, возможно... А теперь приготовьтесь! Мне пришла блажь изменить позу!..

- Постойте, мэм, не беспокойтесь, - сказал вдруг торопливо сэр Суер-Выер. - Не надо, не надо, мы и так верим, а видеть не обязательно...

- Да, да, госпожа, - поддержал я капитана, - умоляю вас... расскажите лучше, как найти младенца по имени Ю, а позу оставьте...

- Есть такой остров цветущих младенцев, запомните... а позу придётся менять, придётся. Приготовьтесь же...

Медленно-медленно шевельнулось её плечо, локоть пошёл в сторону, явилась одна грудь, другая, третья... и мы с капитаном, ослеплённые, пали на песок.

Впоследствии сэр Суер-Выер уверял, что наблюдал семь грудей, я же, досчитав до пяти, потерял сознание.