Втянув головы в плечи, как плетьми болтая руками, по берегу океана бродили мичман Хренов и механик Семёнов. В стороне валялась кучка полосок от тельняшки, которая и оказалась лоцманом Кацманом.

Старпом Пахомыч что-то бодро обрасопливал в сторонке.

- Ну как, друзья?! - спросил Суер. - Насладились ли вы?

- Так точно, сэр! - хрипло прокричали Хренов и Семёнов. - Отлично насладились! Спасибо за заботу, сэр!

- Будете ещё острова-то открывать?

Вернувшись на "Лавра", долгое время мы всё-таки не могли прийти в себя, потрясённые островом голых женщин. Высаживаться на острова, на которых таких женщин не обреталось, как-то не тянуло.

Наконец Мы заметили в бинокуляр некоторый безымянный островок. Там росли стройные сосны и над ними клубился отличный сосновый воздух.

- Сосновый воздух - полезная вещь, - сказал Суер-Выер. - Не высадиться ли?

И мы решили прогуляться просто так, ради воздуху, под соснами, по песочку, в зарослях вереска.

Спустили шлюпку, открыли остров и начали прогуливаться, нюхая воздух.

- Под соснами всегда хороший воздух, - говорил Суер.

- Много фитонцидов, - влепил вдруг Пахомыч.

- Чего?

- А что?

- Чего много?

- Гм... извините, сэр. Много воздушных витаминов, не так ли?

- Отличный воздух, - поддержал я старпома, - приятно нюхается.

- Настоящий нюхательный воздух, - поддержал нас всех и лоцман Кацман.

Так мы гуляли, так болтали, и вдруг я почувствовал что-то неладное.

Воздух был отличный, все мы дружны и согласны, и всё-таки происходило нечто, что крайне трудно объяснить. Я-то это заметил, а спутники мои, к удивлению, ничего не замечали. Они по-прежнему восхваляли воздух.

- Тонкопарфюмированный! - восклицал лоцман.

- Не щиплет глаза! - восторгался старпом.

- Нет, вы знаете, - захлёбывался от восторга лоцман - вы знаете, что это за воздух, этот воздух - озапачехонный!

- Чего-чего? Какой?

- А что? О-за-па-че-хонный! - сказал вдруг старпом, поясняя лоцмана.

Капитан почему-то молчал, а я снова остро почувствовал... нет, невозможно объяснить... впрочем, ладно. Я почувствовал, что сливаюсь с капитаном в одно лицо.

Повторяю: в одно лицо.

Это было совершенно неожиданно.

Я даже затормозил, ухватился руками за сосну, но лицо Суера влекло меня неудержимо, и я совершенно против воли стал с ним сливаться, совершенно забывая идиотское слово "озапачехонный".

К изумлению, лицо капитана совершенно не возражало. Оно сливалось с моим просто и естественно, как сливаются струи Арагвы и Куры.

Всё же я чувствовал себя Арагвой и тормозил, тормозил и даже оглянулся.

Боже мой! Лоцман и Пахомыч уже слились в одно лицо!

Это была не Кура и не Арагва! Деликатность лоцмана и махаонство старпома, слившись, превратились в моховое болото, из которого торчали их торфяные уши и носы! Отмечу, что, слившись в одно лицо, они костыляли каждый на своих двоих! Я хотел поподробней осмотреть их, как вдруг капитан гаркнул мне в ухо:

- Ну ты что? Будешь сливаться в одно лицо или нет?

- Кэп, - бормотал я. - Капитансэр! Я чувствую, что сливаюсь с вами в одно лицо. И я не против, поверьте, но я это испытываю впервые в жизни и не знаю, как себя вести.

- Что мы с тобой? Ерунда! - припечатал Суер. - Целые нации сливаются порой в одно лицо и даже разные народы, потом-то попробуй-ка разлей. А ты меня неплохо знаешь, надеюсь, доверяешь и запросто можешь сливаться.

- Кэп, - оправдывался я, хватаясь за сосну, - нации - хрен с ними, давайте хоть мы удержимся!

- Невозможно, - сказал капитан, - отпусти сосну. Будем иметь одно лицо на двоих - не так уж страшно.

В голове моей помутилось, я потерял на миг сознание... и слился с капитаном в одно лицо.

- Скажи спасибо, что не с боцманом Чугайло, - сказало бывшему мне наше общее теперь лицо.

Слившиеся в одно лицо Пахомыч и лоцман смотрели на нас с превеликим изумлением. Тут наше лицо достало зеркало, не помню уж, из моего или капитанского кармана, и стало себя разглядывать.

Ничего вообще-то, вполне терпимо, я ожидал худшего. Правда, при всей моей любви к капитану, меня неожиданно покоробили его усы в сочетании с моими прекрасными глазами, но так, в целом, неплохо... И ещё появилось странное ощущение, что мы хоть и слились в одно лицо, но всё-таки в нём присутствовал и какой-то бывший я.

- Перестань вертеться и нервничать, - сказало наше лицо бывшему мне. - Слился так слился, и нечего валять дурака. Бывшее твоё лицо уже никого не интересует. Гуляй!

Некоторое время наше лицо с капитаном и ихнее лицо Кацмана и старпома бесцельно бродили под соснами.

Потом ихнее лицо разложило для чего-то костёр из сосновых шишек.

Это нашему лицу не понравилось, и оно стало затаптывать костёр четырьмя ногами.

Ихнее лицо разозлилось и ударило в наше четырьмя кулаками.

Наше в ответ дало им в глаз.

Так мы топтались в дыму и пепле шишечного костра.

- Это всё бывало не раз, - сказало наконец наше лицо ихнему. - Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!

Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.

В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то вёсла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.

- Слившееся надо разлить, - сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. "Пианино".

Лица разлили по одной. Выпили.

Потом наше выпило, а ихнее пропустило.

Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.

И тут явление произошло! Неожиданное!

Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых,

Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.

И тут бывший я, который ещё теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберёмся до "Лавра Георгиевича", течение отнесёт нас от фрегата, от острова и от самих себя.

В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:

- Приказываю закусить! Немедленно закусить!

- Мне сала, сала, - запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.

- Огурчика малосоленького, - жалобно провыл норд-вест старпома.

Солёная волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала своё дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочёл крабные палочки под майонезом, а Суер сухофрукты.

Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.

Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твёрдо, как скала, стоял в океане "Лавр".

Когда мы подплыли к "Лавру", все признаки наших слияний прошли без следа и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.

Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне всё снилось, что я - Арагва.