Сыр и колбаса, вермут красный и белый в графинчиках, свежие огурчики, отварная картошка, свиная тушёнка - Бог весть чего только не стояло на столе в четвёртом измерении! Стол этот напоминал немного и рабочее место слесаря-лекальщика с завода "Красный пролетарий". Я уж не говорю о разных молотках и гаечных ключах, повсюду на столе на этом валялись кривые гвозди, шайбы и пассатижи, тиски, отвёртки. .В консервных же банках явно отмачивались в керосине ржавые болты и гайки.

А сам стол был и круглым, и зеркальным, прямоугольным и письменным, ромбовидным, трёхсотшестидесятиградусным, и чёрт его знает, где он оканчивался и сколько у него было ножек. Вы будете смеяться, но одна его створка, накрытая крахмальной скатертью, стояла боком, ну как стена на полу, и я смело ставил на неё фужер с вермутом, и напиток не проливался.

Поначалу именно это упражнение понравилось мне в четвёртом измерении. Я то и дело наливал себе вермута, глотну - и поставлю на эту стенку, глотну - и поставлю.

Капитан и девушка с персиками очень смеялись и советовали подвесить фужер с вермутом прямо в воздух, а вермут мысленно засосать.

Я так и сделал. И что же вы думаете: фужер повис чин чинарём, а вермут хлынул струёй, да прямо в рот капитану.

- Я тебя мысленно опередил! - кричал Суер. -

Туго соображаешь!

Но тут я взял да и опередил капитана и засосал сразу изо всех бутылок. Начался такой потоп, что девушка с персиками рассердилась.

- Всю скатерть мне испоганил, - ругалась она, - вермут не отстирывается!

- А вы что же, в четвёртом измерении, неужто стираете?

- Стирают, друг мой, во всех измерениях, - строго пояснила девушка с персиками. - А то я знаю таких: придут в гости, грязи понатопчут, посуду перебьют, засрут, прости Господи, всё измерение, потом два дня скреби да оттирайся!

- Извините, госпожа, - сказал я, - никак не предполагал такого. Но позвольте один вопрос. Вкус этого вермута показался мне чрезвычайно знаком.

- Вермут как вермут, - сказал капитан, - ничего особенного.

- Позвольте возразить, сэр. Этот вермут напоминает мне напиток, который изготавливал я сам, добавляя в него спирту, рому и джину.

- И, кажется, виски, - засмеялась девушка. - Конечно, это тот самый вермут, который вы пили на острове тёплых щенков.

- Как же это так?

- А так. В этом ведь и смысл нашего измерения. Здесь всё перепуталось, и в первую очередь время.

- Очень интересно и поучительно, - сказал я. - А могу я сейчас потребовать бутылочку кошасы, которую в своё время мичман Хренов выпил один, подло спрятавшись в кочегарке?

- Пожалуйста, но тогда мичману в прошлом ничего не достанется.

- И пускай не достанется! Ведь он спёр её из кают-компании.

- Ну, как хотите.

Девушка поковырялась отвёрткой в банке с ржавыми гайками - и бутылочка кошасы, оплетённая соломкой, явилась перед нами.

Мы с капитаном смеялись, как жеребцы, представляя себе мичмана, который спрятался в прошлом в кочегарке, вдруг - бац! - кошасы нету!

- Афронт! - кричал Суер. - Афронт!

- Ладно, - сказал я, - пожалеем мичмана. Вернём ему полбутылки обратно.

Благородно отпили мы полбутылки, а остатки назад мичману вернули, в прошлое, в кочегарку. Вот он, небось, удивился в прошлом, когда снова кошасу получил.

- Давай что-нибудь в прошлом с Чугайлой устроим, - сказал капитан.

- С ним и в настоящем можно устроить. Лучше вызовем кого из прошлого, ну к примеру, Калия Оротата, хороший он парень.

- Ну нет, - сказала девушка с персиками, - эдак вы сюда целый полк голых женщин понагоните. Я против.

Мы призадумались, и я внимательно глянул туда, в даль стола. Кажется, там и было прошлое. Поначалу я видел стены и зеркала, реки и фрегаты, вдруг Лаврушинский переулок, ресторан-поплавок возле кинотеатра "Ударник", трамвай на Малой Пироговке, Хоромный тупик, толпы, толпы, кто-то читает

стихи.

Вдруг что-то искривилось, что-то изменилось, замелькал туннель, какой-то коридор, больничные палаты... Бог мой! Неужто будущее?!

- Извините, мамзель, - сказал я, смахивая со лба остатки прошлого, - а как насчёт будущего? Нельзя ли какое-нибудь видение оттуда? Ну хоть рюмочку перцовки?

- Пожалуйста, - сказала девушка с персиками, оглядывая меня с каким-то лёгким подозрением, - но тогда вы в будущем эту рюмочку не выпьете. А вдруг у вас в будущем перцовки не предвидится?

- Мда, вот это вопрос, - сказал Суер. - Но давай попробуем. Рискнём. И мне тоже рюмочку! Итак, просим две рюмки перцовки из будущего, одну - мне, другую - ему.

- Пожалуйста.

Девушка съела персик, с какими-то зловещими брызгами надкусила второй, взяла в руки керосиновую лампу и взболтала её, как бутылку. Из лампы - чёрт подери! - потекла перцовка, да прямо в рюмки. Ровно две штуки по тридцать пять грамм.

Мы с капитаном облегчённо вздохнули и тяпнули.

- Может, по второй? - спросил я.

- Эх вы, - вздохнула девушка, - да что вы всё одно и то же: то вермут, то перцовка, то в прошлом, то в будущем. Я уж думаю: лезут в окно, так значит приличные люди, или синьоры, или кабальеро, а эти - чёрт знает что! - им бы лишь всё выпить в прошлом и в будущем. Подумали бы о душе, о любви...

- Извините, мадам, но и вы - всё персики, персики... Это ведь те самые персики, которые вы ели в начале двадцатого века? Не так ли?

- Увы, это так, - печально вздохнула девушка. А ведь прекрасным, друзья, было её лицо, и глаза такие ласковые, внимательные. Те несколько грубых слов, которые произнесла она, как-то не вязались с этим её великим обликом, и я сказал ей об этом.

- Ничего не поделаешь, - сказала девушка, - поднахваталась здесь, в четвёртом измерении. Да и в окно лезет порой Бог знает кто... да и там, на земле, висит картина Валентина Серова, на меня все смотрят, смотрят. Это ведь ужасно утомительно, когда на тебя все смотрят, смотрят... Великие артисты и натурщики понимают это, а художники не понимают, им-то лишь бы нас написать.

- Любопытно, - сказал капитан. - Ну а те, про которых написано не на холсте, а в книге?

- Тоже кошмар. Тут ко мне заходила Наташа Ростова. Огрубела, скажу вам. Просто мучается, когда про неё бесконечно читают. Пить стала, опустилась, за собой не следит.

- Печален ваш рассказ, - сказал Суер. - Я и не думал, что в четвёртом измерении такие острые и вполне человеческие проблемы.

- Увы, четвёртое измерение их даже добавляет, - вздохнула девушка. - Легче всего в двухмерном мире, поверьте, ведь я изображена на плоскости. Но удивителен этот самый путь в четвёртое измерение. Он ведёт из третьего во второе, а уж потом в четвёртое.

- Капитан, - сказал я, - девушка с персиками. Пожалейте... Выкиньте меня к чёртовой матери в третье измерение, только чтоб я не расшибся. Где там ваша кувалда? Или отвёрткой можно?

- Обойдётесь без инструментов, - сказала девушка. - Печать четвёртого измерения будет лежать на вас ещё пять минут. Смело вылетайте через окно. За пять минут доберётесь куда хотите.

Я глотнул ещё вермуту, схватил персик и кинулся в окно, а за мной сэр Суер-Выер. Как два гордых аэроплана, полетели мы над дверными косяками. Спотыкаясь, наступая на дремлющего мичмана Хренова, благополучно приземлились.

Потом мы долго стояли под окном, на котором всё колыхались занавески, но девушка с персиками так и не выглянула помахать нам на прощанье рукой.